Мир Гаора. Коррант. 3 книга - Татьяна Николаевна Зубачева
— А он лежит и молчит?
— Папа, а зачем он такой красный?
— Папа, а ты покатаешь нас?
— Нечего вам тут толкаться, — перебил их хозяин, — успеете насмотреться. Он так ещё не раз лежать будет. Нянька ваша где?
— А её мама позвала.
— А мы на двор пошли.
— Папа, а братик…
— Вот и идите с братиком играть. Идите, идите. Куконя, где тебя носит?
— Здесь я, хозяин, — отозвался молодой женский голос, — я вот только на чуточку…
— Давай забирай их.
— Папа, мы Полкана возьмём.
— Он будет мячик искать.
— А с вас потом блох вычёсывать? Обойдётесь без Полкана. А ну, — и хозяин подчёркнуто шутливо изобразил строевую команду. — Круго-ом… бего-ом… марш!
Раздался детский смех и топот улепётывающих детских ног.
— Долго будешь задницу свою драгоценную проветривать? — насмешливо спросил над ним хозяйский голос.
Гаор приподнялся, подтянул трусы и брюки и встал, застегнул брюки. Хозяин стоял перед ним, насмешливо оглядывая.
— Всё, что положено, получил?
— Да, хозяин, — ответил Гаор.
— Претензий, что не додали, нет?
«Ещё издеваешься, сволочь», — мысленно ответил Гаор, а вслух сказал:
— Нет, хозяин.
— Ну, так за работу берись, а то по-настоящему ввалят. Понял?
Гаор посчитал последний вопрос не требующим ответа и промолчал.
Удара не последовало, так что вопрос и впрямь был… риторическим, вспомнил, уже оставшись один, нужное слово Гаор. Но если эта порка не настоящая, то… додумывать не хотелось. Уж слишком мрачные перспективы вырисовывались. И брошенное вскользь хозяином, что ему не раз ещё вот так лежать, оптимизма не вызывало.
Рубашку надевать он всё-таки не стал, ограничившись майкой, открыл капот фургончика и взялся за работу. Боль оставалась, но была уже посильной. Ненависть к айгрину и обида… на остальных, что им айгрин-палач как свой, как-то притупились и тоже ушли вглубь. А где большой сарай, надо посмотреть, и как там уложили привезённое, тоже. А то пошлют, неровен час… и окажешься опять у айгрина на «кобыле».
Фургончик был в приличном состоянии, всё необходимое для работы лежало и стояло на стеллаже. Хотелось курить, а сигареты остались в куртке на рабской кухне, и запрета на курение во время работы не было, но и не дурак же он, чтобы курить здесь среди масла и возле канистр с бензином. А обедать когда? Гаор выглянул во двор и увидел, что тени заметно укоротились, но до полдня ещё далеко. Надо же, он-то думал, что порка всё утро заняла.
Гаор ещё раз оглядел бродящих по двору кур, спящую у конуры собаку, распахнутые и закрытые двери и окна дома, сараев, ещё каких-то строений и вернулся к работе.
Сделав и подготовив к выезду фургон, он перешёл к легковушке. Ею, похоже, занимался тоже профессионал, но давно. Здесь работы было побольше, но не сложнее. К обеду он вряд ли управится, хотя… это смотря, когда обед.
На обед за ним прибежала Трёпка, когда работы с легковушкой осталось ещё на полпериода, не больше.
— Рыжий, обедать пора.
— Иду, — сразу вынырнул он из-под крышки капота.
Он обтёр руки найденной на стеллаже тряпкой, подобрал и надел рубашку, помня, как матери у Сторрама не пускали в столовую в одном белье.
Трёпка ждала его, с интересом глазея по сторонам. В гараже она раньше явно не бывала, потому что рот у неё был удивленно приоткрыт, а глаза распахнуты во всю ширь. Потом уже Гаор узнал, что до него в гараже с машинами возился сам хозяин, и потому туда само собой никто не совался. А сейчас Трёпка, увидев, что он готов, взяла его руку и повела через двор к кухне, треща по дороге рассказом, чего здеся и тута. Гаор слушал внимательно, стараясь запомнить. Как бы ни было, ему здесь жить, пока не продадут, так что надо знать: что, где и как.
В кухне весёлая, как всегда перед едой, толкотня у рукомойника и стола. Гаор вымыл руки и сел к столу на своё вчерашнее место. Сидеть было больно. Но стоя есть не будешь. Так что, терпи или ходи голодным. А есть хочется так, что от одних запахов внутренности сводит.
Последним вошел, вымыл, как все, руки, вытер их общим полотенцем и сел за стол айгрин. Гаор исподлобья следил за ним и за остальными, пытаясь определить: не отделяют ли его, как, бывало, на «губе», да и в училище отделяли подлипал и стукачей. Но палачество айгрина ему явно в укор не ставили. Как и всем, налили в миску из общей кастрюли супа. Хлеб на столе навалом на большом деревянном круге и берут, не выбирая, по кругу. А ложки мечены, но тоже в общей куче.
— Эта твоя будет, — дала ему ложку Большуха, — сам потом пометишь.
— Спасибо, Мать, — ответил Гаор, продолжая следить за айгрином.
Но тот ел, глядя в свою миску и словно не замечая окружающих.
Суп странный, такого Гаору есть ещё не приходилось, но он был слишком занят своей болью, голодом и присутствием за общим столом палача, чтобы разбирать вкусы, и потому даже не спросил, что это за суп и как называется.
После супа положили каши, уже знакомую ему гречку, и налили молока в кружки. Утолив первый голод и успокоив себя привычной фразой, что в каком полку служишь, по тому Уставу и живёшь, Гаор стал выспрашивать соседей о порядках. Особенно его интересовало курево. Норма оказалась та же: мужику пачка на две декады, а курить можно во дворе, в кухне ещё…
— Это когда Мать дозволяет.
— А она не балует нас, ох, не балует.
— А чего вас, бугаёв неложеных, баловать? Чтоб вы мне всю кухню дымом своим прокоптили? — не всерьёз рассердилась Большуха.
— А мне и вовсе не дают, — вздохнул длинный тощий мальчишка, ошейник ему заклепали явно на вырост. — Матка не велит.
— И не велю, — твёрдо сказала Красава, — мал ты ещё для курева.
— Вот станешь, Лутошка, мужиком, — сказал, подмигивая остальным, Чубарь, — тады и закуришь.
Все засмеялись.
— А энто ему и навовсе рано, — решительно сказала Нянька.
— Не ему рано, Старшая Мать, — возразил Тумак, — а Трёпка мала.
Когда отсмеялись над покрасневшими Лутошкой и Трёпкой, Большуха уже серьёзно сказала:
— А в гараже, Рыжий, или там в сенном курить и не вздумай. Не по-сегодняшнему шкуру спустят.
— Не дурак, — усмехнулся Гаор, — понимаю.
— То-то, — Большуха протянула к нему руку, — давай, подолью молока тебе. По нраву пришлось, вижу.
Гаор с радостью отдал ей кружку. Молока он не пил с училищных времён. Давали его только младшим классам, и не сказать, что тогда оно ему особо
